В.Н.Пристенский
кандидат философских наук
ПРАВОВОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В РОССИИ:
НУЖНЫ НОВЫЕ КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ ПОДХОДЫ
(социально-философский и философско-антропологический аспекты)
Основные социокультурные функции образования связаны с решением задач социализации и инкультурации личности. Цель всякого образования – приобщение человека к социокультурным ценностям: науке, искусству, нравственности, праву, хозяйству и.т.п. Поэтому его смысл может быть обнаружен не столько внутри самой образовательной практики, сколько в контексте проблем, выходящих за её рамки, имеющих более широкое социокультурное значение.
Для правового образования такой «смыслообразующей» проблемой выступает проблема формирования правового государства. Сейчас она особенно актуальна. В конце прошлого века Россия провозгласила курс на создание правового государства, объявила о начале правовой реформы, признала международные правовые стандарты. Однако от стремления создать такое государство и официального признания международных стандартов до выполнения провозглашённой задачи очень большая дистанция. Правовая реформа в России явно даёт сбои. Это окончательно стало ясно в последние 2-3 года. По данным социологических исследований абсолютное большинство как «простых» россиян, так и экспертов убеждены, что сегодня Россию нельзя считать правовым государством, ибо не соблюдается ни один из его основных принципов:
- соблюдение законов всеми: и гражданами, и организациями, и органами власти;
- независимость и объективность судов;
- соблюдение властью основных прав и свобод граждан.
«Пробуксовка» правовой реформы свидетельствует о том, что она была провозглашена без должного интереса к глубинным, антропологическим основаниям права, без понимания того, что следует опираться на антропологический (антропоцентристский) подход к праву, согласно которому в качестве правообразующего начала выступает не государство как начало сверхиндивидуальное, надличностное, а именно индивид, личность. Данный подход различает право и закон. Здесь право понимается в аспекте человека, как экспликация (развертывание) личного начала, внутренне присущих ему нормативно-ценностных принципов. Человек выступает как творец правовой реальности, право же возникает как логический момент создаваемой человеком антропосферы. Право производно от естественного порядка вещей, строя мироздания и природы человека как неотъемлемой части миропорядка, оно позволяет людям связывать свое существование со всеобщими первоначалами и первопринципами бытия. Одним из этих первопринципов является принцип свободы. До появления человека он присутствует в бытии как бы в латентной (скрытой) форме. С появлением человека свобода обнаруживает себя, проявляется, «выходит на поверхность». Она выступает как один из главных факторов жизнедеятельности человека. Человек возникает как существо, уже с момента своего появления, в силу своей разумности, обладающее свободой, являющееся ее субъектом (носителем, реализатором). Осознание человеком своей изначальной свободы и ее реализация в жизнедеятельности — это и есть возникновение права.
Таким образом, в контексте антропологического (антропоцентристского) подхода свобода как бы аксиоматически соотносится с правом, а право понимается как свобода. Поэтому такой тип правопонимания можно назвать либеральным (от лат. liberalis — свободный). Согласно либеральному правопониманию, идея права формируется на основе идеи изначально свободной личности. Поэтому право рассматривается не как принуждение, внешняя по отношению к индивиду норма, а как осознанная, ценностно признанная, воплотившаяся свобода индивида, внутренне присущая ему от рождения. Здесь индивид не поставлен в подчинение к чужой воле, он обладает свободной независимой волей, способен самостоятельно ставить себе цели и преследовать свой интерес, судить, что есть право, что — произвол. Человеку не может быть навязана чуждая ему норма поведения, т.к. нормы права рождаются не «вверху» (в государстве), а «внизу» ( в гражданском обществе), в процессе самопроявления свободных индивидов, взаимодействия их интересов. При этом вырабатываются правила этого взаимодействия, отмеряющие «зону» свободы самопроявления индивида, «зону» свободы его интереса с тем, чтобы свобода одного не ущемляла равноценную свободу другого. Данные правила и есть нормы права как формы бытия свободы в обществе, объективной меры этой свободы. При таком понимании право имеет не принудительный, а эмансипирующий (от лат. emancipatio — освобождение) характер, связанный с освобождением от зависимости, угнетения, отменой ограничений.
В рамках антропологического подхода к праву и вырабатывается, наполняется глубоким содержанием и смыслом определение государства как правового. Правовое государство признает нормы поведения, выработанные индивидами в гражданском обществе, и подчиняется им. Право, таким образом, как и все законодательство, становится формой подчинения государства гражданскому обществу, формой ограничения государства в пользу свободы индивида, формой реализации этой свободы. В этом качестве право выступает как само основание государственности, а государство представляет собой правовую форму организации и функционирования власти. Государственная власть основывается на дозаконотворческих и внезаконотворческих требованиях права как объективной меры свободы, первичных по отношению к государственной власти и ограничивающих ее поле. Будучи первичным по отношению к государству, а не производным от него, право, следовательно, не может быть отождествлено с законом, как со вторичным явлением. Закон является .вторичным именно потому, что государство оказывается институцией, не устанавливающей право, а лишь фиксирующей и формулирующей его в законе. Государство творит законы, но творит их в соответствии с объективными требованиями развития свободы в обществе (т.е. требованиями права). Право производно от государства, а государство «устанавливает» право лишь в том смысле, что государство своей силой защищает и гарантирует правоотношения.
Данный подход к праву и должен был бы стать концепцией правовой реформы в России. Но она началась без сколько-нибудь серьезной официальной «концептуализации», без реальных шагов, направленных на изменение господствующего в нашем обществе этатистского («государствоцентристского») подхода к праву. В его русле право понимается исключительно в аспекте государства. Государство первично по отношению к праву, а право производно от государства. Правом считается любой (независимо от содержания) формально корректный акт государства, в частности любой закон, даже, если он нарушает изначальную свободу индивида. Право не имеет своей собственной, самостоятельной сущности, его сущность трактуется в терминах государственности — как «воля государства, возведенная в закон». Поэтому данный тип правопонимания обычно именуется либо легизмом (от лат. lex — закон), либо юридическим позитивизмом (от лат. ius — право и от лат. positivus — положительный). Последнее наименование подразумевает, что о праве можно говорить только как об имеющемся в наличии, фактическом, исходящем от государства явлении. Однако, на наш взгляд, в целях большей точности, его следует именовать легистским позитивизмом.
Понятие права определяется через понятие государства, а государство рассматривается в качестве исключительного источника и фактора («производительной силы» и причины) права.
Здесь нормальное соотношение общества и государства как бы переворачивается с ног на голову: не государство производно от общества, от объективно складывающихся отношений, а общественные отношения оказываются производными от государства, которое их произвольно формирует. Такое государство отрицает механизмы саморазвития и саморегуляции гражданского общества, которое полностью лишается самостоятельности, разрушается и поглощается государством. Исходящие от него приказные, властно-принудительные акты в принципе произвольны, хотя и претендуют на именование их правом, обозначаются как позитивное право. Между тем, подобное государство лишь имитирует правовой порядок, поскольку оно представляет собой не институцию гражданского общества, обслуживающую интересы индивидов, а оторванную от них самодовлеющую политическую корпорацию, обслуживающую собственные интересы, организацию политического насилия, именно это насилие (а отнюдь не свободу) и фиксирующую в законе.
С такой теоретической позиции идея правового государства либо вообще отбрасывается, либо допускается лишь как идея государства законности. В этом последнем случае сущность право вой государственности трактуется как господство закона во всех сферах общественной жизни. Между тем, этот тезис вполне приемлем и для неправового государства. Государство законности может быть не только правовым, но и неправовым («полицейским», тоталитарным и т.п.) государством — в зависимости от того, что дозволяет закон административным органам и как он ориентирован по отношению к гражданскому обществу — защищает его от административного произвола или, напротив, воплощает в себе этот произвол — разрушает гражданское общество.
Легистско-позитивистское понятие права и государства создает иллюзию связанности государства правом. В действительности же под правом подразумевается закон, который устанавливается государством, причем закон этот воспринимается как данный, т.е. вопрос о его соответствии объективным дозаконотворческим требованиям и условиям объявляется не имеющим отношения к понятию права и, следовательно, к понятию правового государства. Получается, что государственная власть в лучшем случае связана законом («в лучшем» — поскольку она может произвольно изменять закон), но не правом, выражающим объективную меру свободы. Здесь представители легистско-позитивисткого правопонимания попадают в порочный круг: с одной стороны, государство может установить, изменить или отменить любой закон, с другой — оно связано им же установленным законом. Легистско-позитивистская трактовка правовой государственности не способна объяснить различие между требованиями связанности государства правом и связанности деспотического режима собственным произволом. Таким образом, легистско-позитивистским идеям господства закона, государства законности и т.п. не хватает как раз главного — объективного критерия и справедливости самих этих законов и законности вообще, принципа их отличия от легализованных форм произвола властей, бесправия и несвободы подвластных.
Эти два противоположных подхода к праву и типа правопонимания отражают глубинное различие между тем, что принято называть "Западом" и "Востоком". Оно состоит в базисной ориентации принципов социального устройства либо на индивида, либо на некое сверхиндивидуальное целое, на "систему". Соответственно и назвать эти два базисных типа можно "персоноцентризм" и "системоцентризм". В персоноцентристской шкале ценностей главное - индивид, или человек как «мера всех вещей» (Протагор), как «абсолютная цель» (И. Кант), как высшая ценность. Всё рассматривается через призму человеческой личности, её свободы. В системоцентристской шкале ценностей человек либо вообще отсутствует, либо воспринимается как средство для достижения каких-либо надындивидуальных – «системных» целей.
В X VI -Х I Х веках персоноцентризм в ходе так называемых буржуазных революций занял ключевые позиции в крупнейших странах Европы и Северной Америки. Произошла переориентация принципов социального устройства. Базовым принципом стал считаться индивид, а изначальный неотчуждаемый характер его свободы был закреплен законодательно. Возник ряд социальных (правовых) институтов, призванных реально обеспечить свободу человека: конституционный строй, представительная система и т.п. Все это означало победу антропологического (антропоцентристского) подхода к праву (и соответствующего ему либерального типа правопонимания): он воплотился в сущностных характеристиках социальной системы. Закрепившееся признание свободы человека высшей ценностью означало при знание ценностью и права как формы реализации этой свободы.
В контексте описанной выше общей модели представляется, что Россия до сих пор так и не смогла поменять системоцентристскую трассу своего движения в историческом времени - пространстве. В ней укоренился и стал господствующим этатистский («государствоцентристский») подход к праву и соответственно легистско-позитивистский тип правопонимания. Фундаментальные социальные изменения не затронули Россию ни в XIX , ни в течение большей части XX века. Только сейчас, в ходе реформ, в результате принятия новой конституции, закрепившей естественные неотчуждаемые права - свободы человека, началась переориентация принципов социального устройства на индивида. Да и то процесс этот идет противоречиво. Российское государство изначально сложилось как система с жесткой ориентацией на приоритет социального целого перед индивидом как его частью, и эта ориентация прочно укоренилась в общественном сознании.
Поэтому закономерно, что, придя к власти, большевики постулировали примат государства (целого) над отдельным человеком (частью), а право стали трактовать в русле рос сийской социокультурной традиции исключительно как систему принудительно-репрессивных законов. .Этатистский подход к праву проник во все сферы общества, как в его практику, так и в теорию – в правоведение. Во всех программах для изучения юридических дисциплин значится, что мы готовим правоведов. Между тем, если внимательно присмотреться к нашим программам, к нашей учебной и научной литературе, к тому, что мы преподаём, и что разрабатываем в области юридических наук, то становится ясным, что право здесь зачастую отождествляется с законом, считается производным от государства. А это значит, что правоведение фактически подменяется законоведением. Подмена видна уже в названии и структуре некоторых юридических дисциплин, таких, например, как история государства и права и теория государства и права. В них право «накрепко» привязано к государству, рассматривается через призму его законодательства и институтов. В данном контексте оно как бы и не может иметь собственной, «отдельной» от государства истории и теории. О подмене правоведения законоведением свидетельствует также «этатистское» (легистско-позитивистское) определение понятия права, которое по-прежнему ещё довольно широко распространено в научной и учебной литературе и продолжает «воспроизводиться» в ряде уже не старых, советских, а современных, российских изданий. На базе этого определения и сегодня еще во многих случаях строится преподавание юридических и философских дисциплин. Это определение в основных чертах сводится к следующему: право — это система общеобязательных установленных или санкционированных государством норм, выражающих волю (либо интересы) господствующего класса (либо всего народа), которая определяется условиями его жизни (социально-экономически детерминирована). Иногда право определяется как выражение воли самого государства, при этом, как правило, предполагается, что государственная воля, в свою очередь, выражает волю господствующего класса либо всего народа.
Отождествляя право и закон, законоведение сводит право к законодательству и, в сущности, «подчиняет» его государственной воле, её произволу. При таком подходе теряет всякий смысл сама постановка вопроса о формировании правового государства, становятся несбыточными идеи правления права, его верховенства в общественной и государственной жизни.
Таким образом, чтобы успешно провести правовую реформу необходимо законоведение сменить на правоведение, этатистский подход к праву – на антропологический, как на официальном уровне, так и в сфере общественного сознания. А для этого надо осуществить «антропологизацию» правоведения как научной и учебной дисциплины, совершить серьёзные изменения в подходе к разработке правовых проблем и в преподавании правовых дисциплин. Это позволит, во-первых, выработать правильную концепцию правовой реформы, сформировать базовое, «реформаторское» понимание права, на которое можно опереться в процессе построения правового государства, а во-вторых, готовить действительно правоведов, то есть специалистов, сориентированных как теоретически, так и практически именно правовым образом, впитавших «антропологическое» понимание права как «отдельной» от государства ценности и готовых проводить правовые принципы на практике – отстаивать права и свободы граждан, быть реальными участниками правового строительства.
В этом плане правовая реформа должна быть теснейшим образом увязана с реформой высшей школы и, прежде всего с реформированием системы высшего юридического образования, с реформированием преподавания правоведения, а «антропологизация» правоведения должна выступить как одна из главных задач правовой реформы.
Иными словами, правовая реформа в России сможет достичь цели только тогда, когда приобретёт антропологическое «измерение» - станет осуществляться для человека, во имя человека и через человека. Чтобы движение к правовому государству было действительно реальным, а не оставалось декларативным нам (на уровне как индивидуального, так и общественного сознания, менталитета) необходимо осуществить своего рода концептуальный переворот – сменить традиционную («этатистскую») парадигму правопонимания, перестроить систему ценностей и принципов социального устройства в персоноцентристском духе и тем самым выявить и вывести на передний план недооцениваемое до сих пор нашей традицией «человеческое» содержание права, его антропологические основания.
Без такого («антропологического» по своей сути) переворота в нашей духовной культуре будет невозможно нормально решить одну из ключевых стратегических задач современной России – задачу формирования на отечественной социокультурной почве правовой государственности. Только в этом случае право сбросит этатистские «оковы» и превратится в действенный принцип организации государства и общества. Оно перестанет быть элементом политической риторики, инструментом политики и поднимется выше уровня ритуальных заклинаний в приверженности идее правового государства тех или иных общественно-политических и государственных лидеров, партий и движений. Призыв к построению правового государства перестанет восприниматься как не более чем политический лозунг, а превратится в реальную цель, которую может достичь общество.
Таким образом, в современных условиях трансформации российского общества в направлении правовых форм его организации правовое образование начинает занимать всё более значимое место в системе отечественного образования. Это предполагает взгляд на правовое образование не просто как на один из видов профессионального образования, а как на средство осуществления «реформаторских» целей. Данное обстоятельство и определяет насущную потребность новых концептуальных подходов к российскому правовому образованию.
Литература
См. Флиер А.Я. Образование // Культурология. ХХ век. Энциклопедия: В 2 т. Т. 2. – СПб., 1998. – С. 104 – 105.; Савелова С. Б. Образование // Новейший философский словарь / Сост. А, А, Грицанов. – Минск, 1998. 478 – 480.;См. также: Филиппов Ф.Р. Социология образования. – М., 1980; Руткевич М.Н., Рубина Л.Я. Общественные потребности, система образования, молодежь. – М., 1988; Саймон Б. Общество и образование. – М., 1989; Флиер А.Я. Культурология в системе образования // Высшее образование в России. – 1996. - № 4.
См.: Шереги Ф. Социология права: Прикладные исследования. – СПб., 2002. - С. 46 – 447.
См.: Оболонский А.. Почему Россия не стала Западом? // Дружба народов. – 1992. - № 10. – С. 71, 72.
См.: Ключевский В.О. История сословий в России // Соч. в 9 т. – М., 1989. – Т. 6. – С.225-391.
См., например: Краткий философский словарь / Под ред. докт. филос. наук Алексеева А.П. ? М, 1998. — С. 242; Философский энциклопедический словарь. – М., 1998. – С.357,358.; Комаров С.А. Общая теория права. – М., 1996. ? С. 10.; Всемирная история государств и права: Энциклопедический словарь. / Под ред. А.В. Крутских. – М., 2001. ? С. 263.; Социология права: Учебное пособие / Под ред. проф. В.М. Сырых. – М., 2001. ? С. 72 -78.; Касьянов В.В., Нечипуренко В.Н. Социология права. – Ростов н/Д., 2001. ? С. 166.; Черданцев А.Ф. Теория государства и права: Учебник для вузов. – М., 2001. – С. 171.
|